IWF не представляет мировой тяжелой атлетики без России
- Когда вы приняли решение пойти на выборы президента ФТАР?
- Мои отношения с тяжелой атлетикой начались в июне этого года, когда я стал председателем попечительского совета ФТАР. И три месяца практической работы привели меня к мысли, что просто помогать не очень продуктивно. Я увидел, что помощь моя, будучи просто помощью отдельным мероприятиям или людям, не вполне эффективна, если я сам не управляю ей. Отсюда и возникло решение рассматривать свое участие в развитии тяжелой атлетики, хотя тут впору говорить уже о спасении ее как вида спорта в России, в другом качестве – в качестве руководителя федерации. Получив ряд предложений и инициатив от региональных федераций, просивших согласиться на участие в выборах, я в конечном счете это и сделал.
- Можно ли говорить, что российская тяжелая атлетика находится в кризисе?
- Можно говорить о том, что тяжелая атлетика как олимпийский вид спорта находится в очень сложном статусном положении. Накануне Олимпиады в Рио-де-Жанейро еще безотносительно участия команды там по отношению к ФТАР были продекларированы очень жесткие решения, связанные с нарушением антидопингового законодательства в 2015 году. Затем последовало отстранение наших олимпийцев. Сразу по окончании олимпийского турнира президент IWF Тамаш Аян сделал заявление о том, что в скором времени – в сентябре или октябре – нам следует ожидать решения об отстранении ФТАР от участия в деятельности IWF сроком на один год. Все это не может не означать предельно сложного статусного положения тяжелой атлетики как вида спорта. Отсюда проекты, в том числе, и российского спортивного руководства о возможном лишении тяжелой атлетики аккредитации. Поэтому, конечно, мы можем называть это кризисом.
- Знакомы ли вы лично с Аяном? Встречались ли с ним?
- Встречался с ним буквально на прошлой неделе. Ездил к нему в Будапешт, мы проговорили более трех часов о проблемах и российской, и мировой тяжелой атлетики. Также решал некоторые практические вопросы, которые назрели к моменту моего визита. Были проблемы, сидевшие некоей занозой в отношениях с IWF. Прежде всего это штрафные санкции, которые мы до момента моего визита так и не оплатили в международной федерации.
- Значит ли это, что ФТАР не имеет проблем с IWF?
- Не могу так сказать. Могу говорить лишь о формате, в котором состоялось мое личное знакомство с господином Аяном. Мы предельно подробно и с удовлетворением пообщались. Думаю, заверив друг друга в хорошем отношении, ни он, ни я не лукавили. Что касается отношений с Россией, он прямо заявил, что не мыслит мировой тяжелой атлетики без российской. Но российская тяжелая атлетика тоже должна пройти свой путь, чтобы те проблемы, которые в ней возникли, не портили имидж мирового спорта.
- То есть угроза дисквалификации не снята…
- Окончательно она не снята, поскольку господин Аян единолично такие вопросы не решает. Но он сообщил, что донесет мою позицию, которую сам он склонен разделять, до членов исполкома IWF. А какое решение примет исполком, он не знает.
- Какова она – ваша позиция?
- В том, что ни в коем случае нельзя дисквалифицировать ФТАР. Ведь в данном случае мы понесем двойное наказание. Никто из тех стран, над которыми, как и над Россией с июня месяца завис дамоклов меч, связанный с наличием трех и более допинговых нарушений, не был отстранен от Олимпийских игр. Только мы. Поэтому если говорить о дисквалификации, речь идет о двойном наказании. И это безотносительно доклада Макларена, который пока не есть бесспорный юридически прикладной документ.
Позиция МОК такова: борьба с допингом - навсегда
- Что нужно сделать, чтобы изменить ситуацию с допингом, который позорным пятном лег на российскую тяжелую атлетику?
- У этой проблемы две стороны. Одна – это вопрос допинга как запрещенного препарата, который спортсмен принимает вне зависимости от того, что происходит вокруг, что принимают или не принимают другие. Если кто-то рядом мошенник, это не значит, что надо тоже становиться мошенником. А есть другая сторона вопроса. Я занимаю абсолютно антидопинговую позицию. Но надо быть объективным и признать, что большой спорт – это тяжелейший труд на пределе человеческих возможностей. Безусловно, он не может существовать без современной физиологии, медицины, фармакологии. Нужно и должно работать над тем, чтобы поддерживать здоровье и потенциал наших спортсменов средствами, которые являются ничуть не менее эффективными, а зачастую и более эффективными, если их правильно применять, и при этом не входят в список запрещенных. Иными словами, нужно повернуть тему восстановления и поддержания здоровья спортсменов в научное, цивилизованное, если хотите, высокотехнологичное русло. Нам никуда не деться, кроме как идти по этому пути и добиваться на нем результата.
- Вы говорите об антидопинговой безграмотности?
- Ни один спортсмен в мире не обходится без спортивной фармакологии. Те же китайцы или американцы. Но они используют те препараты, которые не запрещены. Мы должны войти в цивилизованное русло в этом вопросе, стать теми, кто задает тон в этих вопросах. Это трудно. Мы подотстали тут. Надо нагонять, а если не нагонять, то покупать то, что требуется нашим спортсменам. Чтобы не вред им наносить, а поддерживать здоровье и восстанавливаться не хуже соперников.
- Лишатся ли работы врачи и тренеры, допустившие нарушения антидопингового законодательства, в случае вашего избрания?
- Я довольно опытный руководитель, поэтому к кадровым вопросам отношусь предельно серьезно и аккуратно. Для начала надо разобраться в деталях и нюансах. Понять, что конкретно происходило, кто чем занимался и насколько тот или иной участник какого-либо этапа процесса виноват. Если вина будет доказана, виновные, конечно, должны понести наказание. Вообще, я за системные изменения. Конечно, есть специфические локальные проблемы того или иного вида спорта. Но есть и вопросы, которые решаются стратегически. И вот эти вещи нужно различать и разделять.
Разговор с Аяном открыл мне одну важную вещь: борьба с допингом – навсегда. И борьба бескомпромиссная. Если эта борьба потребует того, чтобы страны-лидеры мировой тяжелой атлетики покинули олимпийскую арену, международное олимпийское движение пойдет на это и откроет двери странам, которые ни разу в жизни не завоевывали медалей, показывая килограммы, которые странам-лидерам кажутся смешными. Но зато будет расширена география вида спорта. Вот как мне озвучил эту позицию господин Аян. Это тот тренд, по которому будет развиваться, по крайней мере, мировая тяжелая атлетика в ближайшей перспективе. И мы свою работу должны построить, исходя из этого. Играть в шуточные игры тут, думая, что они лукавят, нельзя. Слишком высоки ставки.
Отставка Сырцова не стала неожиданностью
- Президент ФТАР Сергей Сырцов в четверг ушел в отставку. Вы знали, что он может принять такое решение?
- Эта мысль звучала в наших с ним разговорах. Так что полной неожиданностью для меня его решение не стало.
- То есть Сырцов взял на себя ответственность за последние скандалы в тяжелой атлетике?
- По форме это так. Вероятно, он сделал шаг, который призван показать и внутри страны, и вовне, что руководство ФТАР понимает свою ответственность за ситуацию. По-моему, это был очень смелый, достойный мужской поступок.
- После отставки Сырцова исполняющий обязанности президента Максим Агапитов заявил, что у ФТАР нет средств на проведение отчетно-выборной конференции, назначенной на 29 сентября…
- Та ситуация, когда исполняющий обязанности руководителя ФТАР ту коллизию, что сложилась на исполкоме, трактует как "средств нет". Он прекрасно знает, что в течение года попечительский совет и я как его руководитель закрывал все финансовые проблемы федерации. А вот теперь другие кандидаты хотят показать, что они тоже не лыком шиты, и пытаются бросить камешек в мой огород, мол, на мои средства не рассчитывают.
Это вопрос этики. Вопрос того, чего в последнее время в тяжелой атлетике образовалось слишком много – местечковых интересов, группок и разного рода ложных и нет авторитетов, которые хотели бы поплясать вокруг тяжелой атлетики и использовать вот эту тяжелую ситуацию в своих интересах. Сумеет ли тяжелоатлетическое сообщество перемолоть атавизмы, которые, в том числе, способствовали тому, что наш спорт пришел к тому, что мы имеем, посмотрим.
- Вы в случае вашего избрания намерены бороться с этим?
- Только таким является мой подход, который я всегда исповедую в своей практической работе. А сегодня в той ситуации в тяжелой атлетике, что мы имеем, не до групповщины. Знаете, как говорят порой о создании правительства национального спасения. Я за то, чтобы мы создали федерацию спасения российской тяжелой атлетики. Это значит собрать в кулак лучшие силы: и профессиональные, и человеческие, и тренерские, и спортивные, и научные, и функционерские, подняться над всеми разногласиями. Я готов работать и выстраивать отношения абсолютно со всеми. Я человек решительный и иногда кому-то кажусь жестким. Но это значит лишь одно – я привык добиваться целей, которые перед собой ставлю. Мы показали это в фонде "Гераклион" и готовы свой положительный опыт внести на алтарь российской тяжелой атлетики. Уверен, у нас все получится, если я и моя команда примут в этом участие.
